Райан иногда задумывался: а занимались ли родители когда-нибудь любовью? Мужчина с гладко зачесанными, прилизанными волосами, вычищенными зубами и начинавшая толстеть леди лежат в постели, раздумывая, не купить ли новую стиральную машину "Бендикс", или можно еще год обойтись без нее. Мужчина курит сигарету, а леди в конце концов произносит: "Знаешь, нашей машине "Бендикс" уже девять лет". Какая уж тут любовь?

Райан не представлял себе их первой встречи, свиданий, даже не мог представить их самих до своего рождения. Что же с ними произошло? С ними что-то должно было произойти, и он мог поклясться, что все дело было в деньгах. Ведь приходилось пересчитывать пенни, чтобы купить гамбургер. От этого сильно напрягаешься, а потом уже остаешься таким навсегда.

Порой, когда они оставались наедине, отец становился другим. Похоже, он знал много всяких вещей. Просил: спроси у меня про какую-нибудь столицу. И Райан спрашивал, а отец всегда отвечал правильно. Даже о столицах стран Центральной Америки. Он все знал про такие места, как Гвадалканал и Тарава [13] , рассказывал про те времена, когда мужчины расставались с жизнью из-за согнувшейся, изготовленной с ошибкой в расчетах железки, хотя сам на войне не был. Отец даже делился с ним, объясняя, в чем беда их транспортной компании – автобусов не хватает, а все лучшие рейсы достаются цветным, потому что крупные шишки боятся расовых волнений. (Позже, когда Райан работал с Леоном Вуди, он все время думал о том, как воспринял бы это отец. И стал бы он вообще забираться в дома, если б отец не умер? А потом решил: ну и что? Какое это вообще имеет значение? И начинал рассуждать о чем-нибудь другом.)

Когда в бар вошел Билли Моррисон, Джеку захотелось измолотить этого сукиного сына в кашу. Но Билли ухмылялся, похоже, действительно был рад его видеть, поэтому они выпили пива, отпраздновали удачу – еще бы, так легко отделались от обвинения в краже.

Приблизительно в половине двенадцатого Билли Моррисон спросил: не перейти ли к делу? Райан подумал, что он предлагает пойти где-нибудь подцепить девчонок, но Билли пояснил: старик, нету времени, надо наверняка. Если это будет стоить денег, то нет, отказался Джек. А Билли заявил: брось, старик, есть тут один новый прикол. И Райан пошел за ним на бензозаправку.

Бензозаправка – пожалуй, такой дикой штуки он никогда в жизни еще не слышал.

Билли Моррисон сказал служащему: старик, мы хотим масло сменить. Служащий бензозаправки поднял телефонную трубку и принялся набирать номер.

Покуривая, они прождали минут двадцать, наконец подъехал фургон "понтиак" с двумя молодыми парнями, сидевшими спереди, и девчонкой лет шестнадцати, с длинными лохматыми темными волосами, в тесной юбчонке, едва прикрывающей ляжки, – сзади. Только после вас, сказал Билли Моррисон, и Райан полез к девчонке на заднее сиденье.

Она была хорошенькая, только слишком надушенная, и волосы ее ему не понравились, а также не понравились два парня, сидящие впереди, вообще ничего не понравилось. Было противно ехать в темноте с этой троицей, направляясь на юг к Сикс-Майл.

Парень, сидевший рядом с водителем, спросил, не хочет ли он пива выпить. Ну почему бы и нет? Он взял у парня теплого пива, и тот потребовал: с тебя бакс. Райан ничего не ответил, заплатил. Спросил у девчонки, не хочет ли она хлебнуть, но она отказалась. Больше ни единого слова не вымолвила.

Двое парней спереди время от времени переговаривались, главным образом, друг с другом, но Райан не слышал, о чем они говорили. Он помнит, как было тихо в машине. Потом его собственный голос спросил, куда это они направляются. Парень, сидевший рядом с водителем, ответил: к школьному двору. Пояснил: иногда они ездят в парк, к лесопилке, а сегодня – к школьному двору. Там сзади подстилка есть, добавил парень.

Райан хлебнул теплого пива, а через минуту снова прервал молчание – поинтересовался, сколько будут стоить все эти великие услуги и прочее, и парень, сидевший рядом с водителем, не оборачиваясь, назвал цену – десять баксов.

Райан заявил: тогда лучше везите назад; в конце концов, он ничего сегодня не покупает. Впереди показался светофор на Сикс-Майл-роуд. Они приближались к нему, но машина не доехала до перекрестка, замедлила ход и свернула налево. Потом остановилась. Фары высветили мусорные баки, печи для сжигания мусора, темные задние стены магазинов. Потом фары погасли. Парень, сидевший рядом с водителем, с тонким лицом и длинными волосами, приблизительно одного возраста с Райаном, повернулся, положив руку на спинку сиденья, и повторил: это стоит десять баксов. Куда бы они его ни привезли, сообщил он, – к школьному двору, обратно на бензозаправку или еще куда-нибудь, – это стоит десять баксов. Нет, отрезал Райан, он передумал. Парень посмотрел на него и напомнил: старик, ничего не бывает бесплатно. Все стоит десять баксов. Ладно, сказал тогда Райан, предлагаю сделку. Не везите меня обратно. Я тут вылезу.

Водитель открыл свою дверцу, и в машине зажегся свет. Райан помнит, что когда увидел при свете девчонку, волосы у нее оказались светлее, чем он думал, а пиво, пролившееся на руку, – холоднее, чем на вкус. Он схватил бутылку за горлышко и замахнулся, увидев, что парень, сидевший рядом с водителем, ныряет за спинку сиденья.

Райан выскочил, хлопнул дверцей, стал обходить машину сзади, потом поскользнулся на гравии и сменил направление. Когда же выскочил водитель, Райан бросился, двинул бутылкой ему в висок, и парень рухнул на капот.

Бутылка не разбилась. В кино бутылки бьются, а эта нет. Продолжая крепко ее держать, он побежал по дороге, свернул направо, проскочил вдоль кирпичной боковой стены магазина на Сикс-Майл, пересек улицу, двинулся по тротуару на восток. И только миновав целый квартал, почувствовал, что рядом едет машина. Ему не хотелось на нее оглядываться, хотелось, чтобы она проехала мимо, а он шел бы себе дальше.

Но машина не проехала, а он сделал глупость. Взглянул на нее – должен был взглянуть. А как только взглянул и увидел, что это полицейский патрульный автомобиль с черно-желтыми буквами, побежал. Побежал, не подумав. Он подумал об этом потом, сообразив, что сделал жуткую глупость, решив, что подобного больше никогда не должно случиться. Но было уже слишком поздно.

Джек добежал до угла, свернул, промчался мимо какой-то ограды, до самого ее конца, перебрался через нее. Он прятался в темноте, в тишине, прижавшись к стене лесопильной компании, забившись в щель между десятифутовыми штабелями досок в два на четыре дюйма, стоял там с пивной бутылкой в руке, когда на него посветили фонариком. Райан прижимал к боку пивную бутылку, в глаза бил свет, в конце концов он ее бросил.

Судья на утреннем заседании, симпатичный, спокойный с виду, с начинавшими седеть висками, дал ему два месяца в Детройтской исправительной тюрьме.

Невезения Райан нахлебался сполна. Пора выпасть хоть какой-то удаче. Сейчас должно начаться везение. Если ему хоть когда-нибудь должно повезти, то вполне возможно, что это случится теперь. Хорошо снова иметь машину. Хорошо разъезжать вечером, включив радио. Хорошо прикатить в "Бей-Виста", тормознув с разворотом перед конторой. Если ему начинает везти, надо поглядывать по сторонам, держаться наготове; в конце концов настанет момент – если все будет по-прежнему хорошо выглядеть, – когда придется сказать "да", взяться за дело и сделать, дойти до самого конца.

Кто сказал, будто это хоть чуть-чуть труднее, чем лазать по домам за телевизорами и мехами? Или труднее, чем войти в свою комнату?

Фрэнк Писарро сидел на его кровати, прислонившись спиной к стене, свесив ноги в потрескавшихся ботинках с загнутыми носками.

– Привет, Джек, как дела?

– Слезь с кровати.

– Ты чего? – Писарро приподнялся и сел на краю, свесив ноги, которые не доставали до пола.

– Откуда ты узнал, что я тут?

– Билли сказал. Ты чего?